УДК 141.32
(доцент кафедры философских наук
Донецкого национального университета экономики и торговли
имени Михаила Туган-Барановского)
от лингвистического к идеологическому как принцип восприятия «чужой» культуры
В статье рассматривается принцип восприятия древними греками представителей других, «чужих» культур – принцип «варварства»; доказывается, что идеологическим обоснованием данного принципа является доктрина греческого интеллектуального и культурного превосходства – панэллинизм, основанного на языковом восприятии мира.
Ключевые слова: Эллин, варвар, панэллинизм, логос, превосходство, «свой-чужой».
Пантелєєва І.А. Від лінгвістичного до ідеологічного як принцип сприйняття «чужої» культури
У статті розглядається принцип сприйняття стародавніми греками представників інших, «чужих» культур - принцип «варварства»; доводиться, що ідеологічним обґрунтуванням даного принципу є доктрина грецької інтелектуальної і культурної переваги – панеллінізм, що заснован на мовному сприйнятті світу.
Ключові слова: Еллін, варвар, панеллінізм, логос, перевага, «свій-чужий».
Pantelyeyeva I.A. From Linguistic to Ideological as a Principle of Understanding «Another» Culture
In article the author considers the ancient Greeks’ understanding principle of the representatives of other, «strange» cultures – «barbarity» principle; it is proved that an ideological substantiation of the given principle is the doctrine of the Greek intellectual and cultural superiority – Μεγάλη Ιδέα, based on world language perception
Keywords: Hellene, barbarian, Μεγάλη Ιδέα , logos, superiority, «own-strange».
Проблема греко-варварских отношений столь же многогранна, как и сама эллинская цивилизация. В разных регионах греческой ойкумены взаимоотношения с другими народами приобретали различные оттенки, поскольку неэллинский мир, варварский для греческого мировосприятия, был не только неоднородным, но и неравнозначным с точки зрения политической и социальной организации, уровня общественного развития, военных и экономических возможностей.
Усвоение у восточных народов обычаев, в том числе музыкальных и религиозных, свидетельствует о том, что на раннем этапе своего развития в греческом социуме отсутствовало чувство национальной исключительности. Условия культурной парадигмы «свой-чужой» определяли его развитие на раннем этапе. Первоначально общение греков с другими народами не выходило за рамки обычных межэтнических связей, и бинарный концепт коммуникации «мы-они» не задавал враждебный тон. В большинстве случае греческая традиция считала варварами персов, египтян, лидийцев, к которым прилагалась общая собирательная характеристика. Так Вейлер И. считает, что уже в эпоху архаики греки осознавали полярность своего и других миров, всех тех, кто был чужд по культуре, языку, быту. Для такого самосознания сохраняется еще характерное для типа культуры «свой-чужой» попарное противопоставление этносов (греки-фракийцы, греки-ливийцы, греки-египтяне).
Но с расширением греческих владений на Восток греки устранялись от изучения других культур. Они мало пользовались выгодами от запаса знаний восточных народов. В истории и географии они довольствовались сведениями Геродота, они не изучали языки, восточная литература оказалась для них полностью недоступной. «Если бы Македоняне и Римляне относились к греческой истории и литературе с таким же точно презрением, с каким Греки смотрели на исторические сказания Финикян, Персов и Египтян, то вряд ли бы до нас дошло большое количество образцов греческой литературы позднейшей эпохи», - отмечает Финлей Дж. [8, 9].
Только в греческом контексте понятие «варвар» ярко «эволюционирует» до крайнего противопоставления «своего» окружающего мира миру «чужому» - варварскому. Оно приобретает отрицательный смысл и становится враждебным понятию «эллин». Налицо «формирование негативного стереотипа не-грека в переводе его из обыденного сознания в идеологию. Оппозиция «мы-они» перешла на абстрактный уровень противопоставления, т.е. «грек - не-грек», «Ελληυ - βάρβαρος» [11, 59].
Образ античной Греции в антиковедении удивительно многолик. На всем протяжении развития философской мысли античные философские труды изучались и анализировались представителями различных философских школ (Аверинцев С.С., Апель К., Асмус В.Ф., Блумфилд Л., Бычков И.В., Бекон Ф., Вайман А., Васильева Т.В., Гадамер Г.Г., Гайденко П.П., Гегель Г., Гердер И.Г., Гумбольдт В.фон, Есперсен О., Кессиди Ф.Х., Лейбниц Г., Лосев А.Ф., ЛотманЮ., Перельмутер И., Рассел Б., Степанов Ю.С., Тронский И.М., ФосслерК., Хомский Н. и многие другие). В работах поднимались многоплановые проблемы, однако многие вопросы остались за кругом исследовательских интересов. Аутентичные тексты, сохраненные в недостаточном количестве, субъективизм при экспликации основных исторических и социальных феноменов и многие другие немаловажные факторы не дают возможность окончательно подвести черту под разрешением ключевых проблем.
Избегая спорных моментов в своих исследованиях, ученые оставляют в стороне многие проблемы, разрешение которых позволило бы пролить свет на интересные социальные феномены сегодняшнего дня, берущие начало далеко в Античности. Это касается, прежде всего, языковой политики, которая определила жизнь античного социума. Процесс формирования идеологии древнего мира, факторы, обуславливающие этот процесс, средства и меры, применяемые со стороны властей, - все это требует осмысления, поскольку способствует объяснению принципов функционирования «языкового императива» в античном социуме. В связи с этим, цель статьи – проанализировать идеологическую составляющую политики Древнего мира как факт неприятия чужих социокультурных кодов, показать, что в основу этой политики ложится принцип социальной дифференциации людей – принцип «варварства», основанный на языковом восприятии мира.
К концу IV в. до н.э. вполне отчетливо сформировался образ не-грека. Самоопределение эллинов как этнического целого породило чувство неприятия всего чужого или, по крайней мере, его тщательный отбор и переделка на свой лад. Вектор греческого «шовинизма» был традиционно направлен на Восток, который ассоциировался прежде всего с Персией. «Варвар» и «варварская территория» - эти штампы массового сознания и идеологии переносятся со временем на Македонию и на Фракию. Устоявшиеся идиомы для «варваров» использовались при аргументации во всех ситуациях, когда греки имели дело с неэллинами. Таким образом, оппозиция «мы-они» переходит на абстрактный уровень противопоставления, бинарный концепт «эллин-варвар» превращается в конфронтацию «грек-негрек», а понятие «варвар» предстает как образ и как штамп массового сознания.
Традиционная модель взаимоотношения этносов «свой – чужой» была прервана рядом факторов, во-первых, чувство всеэллинской идентичности и «универсальность» других народов породили греко-персидские войны, во-вторых, массовый приток рабов, которые воспринимались как варвары[1]. Все эти факторы повлияли на формирование этнического греческого самосознания и возникновение дихотомии «эллин» - «варвар».
Как отмечает Куле К.: «Мидийские, или греко-персидские войны, ощущались как наступление всего «варварского» мира на Грецию, а победы эллинов при Марафоне и Саламине – как успех крохотных полисов в борьбе с несметными полчищами. Тем самым всякий чужеземец оказался окарикатурен и отождествлен с врагом, которому придали определенные черты» - для начала привычки к роскоши, позднее подчинение авторитарному строю» [3, 192]. Природное превосходство эллинов является идеологическим оправданием рабства. Отчуждение происходило не только из-за социального и культурного развития, на практике наблюдалась психологическая несовместимость.
На возможное обстоятельство, способствовавшее агрессивному характеру эллинской цивилизации, указывает Маринович Л.П.. Ученый отмечает: «Стимулирующую роль в формировании этнической идентичности, в отделении себя от других народов, отличных по языку и культуре, сыграла Великая греческая колонизация, в результате которой эллины оказались на чужбине, в окружении иных народов, нередко к тому же враждебных им» [4, 8]. Экономические, политические и культурные факторы сыграли свою роль в выработке определенного стереотипного отношения к другим народам. Чувство национального самосознания общегреческих праздников, образование политических греческих союзов, экономические контакты в виде торговли, все стимулировало осознание, во-первых, своего родства по крови и культуре, во-вторых, как следствие от первого фактора, осознание своих разительных отличий от других народов и противостояние им.
Исследования источников, в которых отразился ранний этап восприятия не-греков, показали, что первоначально понятие «варвар» равно как и этноним «эллин» имело чисто лингвистическое значение. Опираясь на свидетельства Страбона, считают, что впервые понятие «варвар» появляется в конце VI в. до н.э. у историка Гекатея Милетского. До Геродота, повествовавшего о войнах греков, понятие «варвар» не имеет уничтожительного значения. Как этнографическая или географическая идентификация оно обозначает того, кто говорит на непонятном для греков языке. Эволюция «эллины» и «варвары» шла от лингвистического значения к этническому, географическому и культурному как корреляция и антитезис слову «эллин».
Данный довод подтверждает и Молчанов А.А. «Наличие языкового барьера всегда оставалось для массового самосознания любого народа важнейшим показателем чужеродности тех или иных контактирующих с ним этносов. Именно по этому возникали такие наименования для инородцев, как «варвары» (т.е. люди, произносящие нечто невразумительное типа «бар-бар») или «немцы» (т.е. не могущие объясняться на понятном языке и поэтому лишены дара речи)» [5, 32].
Лингвистический элемент сохраняется в дефиниции «варвара», но с явно выраженным пейоративным оттенком. Древнегреческое слово λόγος имеет два семантически разных значения: язык и рассудок, таким образом, разница в языке проецируется на неодинаковую способность к разумному рассуждению. В этом случае варвар становится низшего порядка, с низкими моральными качествами, уступающим грекам в интеллекте. «Не военным искусством, не политическим строем и законами, - говорит Исократ, - выделяетесь вы среди прочих эллинов, а тем, чем природа отличила людей от прочих живых существ и эллинскую нацию от варваров, лучшим развитием ума и способностью к речи, чем все прочие греки» [Цит. по 10, 36]. К этой характеристике добавляется природная склонность варварских этносов к покорности, поскольку они живут еще и под авторитарной властью, тем самым формируется идея, что греки должны властвовать над другими этносами.
Одинаковую негативную семантику имеет и понятие «мидизм» (μηδίσμός). В отличие от «варвар» оно имеет персонифицированного адресата, которого уличают в измене. Обвинение в мидизме служило наиболее популярным приемом в политической борьбе. «В полисном мире классической эпохи обвинение в предательстве, измене было весьма актуальным, особенно начиная со времени греко-персидских войн, - отмечает Маринович Л.П. – Политическим противникам нередко инкриминировали измену в пользу персов и вообще против варваров» [4, 18].
Следует отметить, что в риторике «мидизм» и «варвар» стали своего рода метафорой, к которой прибегали в ораторской практике, стремясь опорочить противника. Так, в известной речи Эсхин бросает обвинение своему ярому противнику Демосфену, уличая его в варварстве как потомка кочевых скифов. Демосфен в свою очередь обвиняет Аристогитона за его грубый и варварский нрав. Настолько сильно было в то время смысловое наполнение понятия «варвар», что впоследствии оно не утратило своего отрицательного значения, напротив, больше приобрело негативный смысл, став обозначать любое действие, направленное против культурных ценностей человечества.
Отношение к «варвару» все же варьировало от полиса к полису в разной степени его проявления. Так в Спарте порядки были суровыми, и отступления от правил не допускались. В Афинах наблюдается две разные тенденции: ксенофобию, подпитываемую войнами, и дух открытости. Афиняне сочетали сознание своей исключительности со всеми соответствующими проявлениями и последствиями с готовностью к позитивным контактам и к заимствованиям достижений в культуре. Как указывает Куле К.: «Несмотря ни на что, в общем представлении об иноземце, распространенном в V-IV вв. до н.э., можно все больше и больше различить одновременно и приятие даже самых странных обычаев, и отказ от ценностей, не являющихся греческими: это относится, в частности, к политическим концепциям, поскольку эллины, по крайней мере до завоевания Александра, сохраняют приверженность своему идеалу, включающему жизнь в полисе, демократическое правление, вкус к свободе» [3, 193].
Оппозиция «эллин – варвар» получают четкое выражение во многих жанрах декламационного перфоманса, который способствует формированию общеэллинской доктрины [Подробнее см. 4, 13-26]. Именно антиварварская идеология, провозглашаемая с «театральных подмостков», формирует на все времена убеждение греков, что свобода – это отличительная черта их цивилизации.
Идея превосходства эллинов над «варварами», к которым причислялся весь остальной мир, получила свое воплощение в доктрине панэллинизма. Идея общности греков возникла на одном из этапов дестабилизации полиса и была оформлена как проекция в идеологию конфронтации эллинов и неэллинов. Идеологическая и националистическая окраска языковой политики возводила греков в ранг особых людей. По сведениям Филострата, Горгий первый провозгласил панэллинскую идею. «Видя, что Эллада враждует, он стал советовать грекам (держаться) единомыслия, направляя (их) против варваров и убеждая их, чтобы (греческие) города сражались не друг с другом, но с землей варваров» [Цит. по 4, 23].
Высокая философия с ее вниманием к более отвлеченным темам и идеям не могла не реагировать на общественные требования. Вопрос о греках и варварах стал настоящей философской проблемой. Дух патриотизма шел плечо к плечу с самым откровенным и низменным шовинизмом. В этой связи Секст Эмпирик отмечает: «Ведь проводящий такое различение: «из людей одни греки, а другие – варвары» - высказывает мысль, равную положению: «если существуют некоторые люди, то они суть или греки или варвары» [12, 8].
Созвучные идеи мы находим и у Платона. Давая пояснение двум понятиям «война» и «раздор», он отмечает: «Я утверждаю, что все эллины - близкие друг другу люди и состоят между собою в родстве, а для варваров они - иноземцы и чужаки <...>. Значит, если эллины сражаются с варварами, а варвары - с эллинами, мы скажем, что они воюют, что они по самой своей природе враги и эту их вражду надо назвать войной» [7, 271].
Подчеркивая свободолюбие, чистоту происхождения, военные победы и культурные достижения Сократ восклицает: «Настолько свойственно нашему городу свободолюбие и благородство, покоящиеся на здравой основе и природной нелюбви к варварам, ведь мы – подлинные эллины, без капли варварской крови … все мы, живущие здесь, настоящие эллины, а не полукровки; отсюда городу присуща истинная ненависть к чужеземной природе» [8, 245c-d].
Роль инициативного начало, объединяющего и направляющего эллинов в управлении миром, определяется опять таки в оппозиции к тем, кто считается варварами по сути. У Исократа мы находим следующее высказывание: «Я утверждаю, - Исократ обращается к царю Филиппу, - что ты должен быть благодетелем эллинов, царем македонян, повелителем возможно большего числа варваров. Если ты будешь это делать, все будут тебе благодарны: эллины - за услуги, македоняне - если ты будешь править ими как царь, а не как тиран, другие народы - если избавятся благодаря тебе от варварской деспотии и окажутся под покровительством Эллады» [Цит. по 9, 487].
Свою лепту в панэллининские идеи внес и антипод Исократа – Демосфен. В отличие от предыдущих фундаторов панэллиниство Демосфена было однотипно. Следует отметить, что проблема «грек-варвар» звучала в греческом обществе весьма злободневно относительно Македонии. Многие противники отца Александра Филиппа именно Македонию считали воплощением варварства. Используя устоявшийся в сознании греков негативный стереотип варвара, он переносит всю свою критику и борьбу на Филиппа Македонского.
В массовом сознании греков образ «варвара» продолжает противопоставляться «эллину», но одновременно появляется тенденция у многих авторов (особенно во второй половине V в. до н.э.) к человеческому единению. На общность людей по природе указывают Гекатей, Геродот, Гиппократ, софисты. Неслучайно все они были, как правило, не афинянами, а ионийцами. Антифон указывает на схожесть все людей от природы, «впрямь, все мы дышим ртом и ушами». Алкидамант, ученик софиста Горгия, заявлял, что «Бог всех отпустил на свободу, природа никого не создала рабом». Стратег Никия (Фукидид) обращается к метикам - свободным, но бесправным жителям Аттики - убеждает их «подумать о том, как дорого для них сохранить отрадное сознание видеть себя предметом удивления Эллады, будучи почитаемыми, не смотря на иное происхождение, за афинян по усвоению их языка и перениманию их правил жизни» [Цит. по 10, 33].
Что касается Геродота, то ему не было свойственно национальное самомнение и чувство национальной греческой исключительности. У историка понятие «варвар» не имеет того негативного значения в отличие от многих историков, писателей, философов, ораторов. В греческой идеологии он представляет собой пример направления, не совпадающего с всеобщим, с превалирующим. Характеризуя восточный «варваризм», Геродот объяснял современникам не только причины войны эллинов с варварами, но и открытой вражды дорийцев-спартанцев с ионийцами-афинянами. Вражда между греческими полисами равно как и борьба греков с варварами представляются историку как столкновение ценностных систем. За что ненавидящий Геродота Плутарх назвал его «сторонником варваров».
В «Политике» Аристотеля Стагарит, проектируя идеальное государство, время от времени обращается к варварским обычаям и нравам. Ссылки на варварские народы можно прочитать в V (10-11 главы), VII, VIII книгах «Политики». В целом философ отдает предпочтение Эллинам как представителем так называемой «золотой середины» в природных способностях. «Эллинский же род, занимая как бы серединное место, объединяет в себе те и другие свойства: он обладает и мужественным характером, и умственными способностями; поэтому он сохраняет свою свободу, пользуется наилучшим государственным устройством и способен властвовать над всеми, если бы он только был объединен одним государственным строем» [2, 1327b].
Говоря об антиварварских настроениях софистов, Андреев Ю.В. отмечает, что они «перешли во фронтальное наступление на главные устои полисной идеологии» и «замахивались на самое святое для каждого грека – незыблемость установлений, разделявших всех людей на рабов и свободных» [1, 13]. В Александрийскую эпоху «человеческое единение» набирает большего масштаба. Знаменитый Эратосфен говорил, что людей надо делить не на эллинов и варваров, а по их хорошим и дурным качествам, так как среди варваров встречаются люди тонкого образования и политических дарований.
Доктрина эллинского превосходства над другими народами являла собой новый уровень межэтнических взаимоотношений. Ментальная оппозиция «свой-чужой» и соответствующий ей паттерн поведения заменяется на бинарный концепт коммуникации «эллин-варвар», давая предпосылки для формирования политики открытого шовинизма. В этом социальном контексте формируется национальная идентификация греков. Они первые выходят за рамки цивилизационной парадигмы, определяемой культурными межэтническими отношениями «свой-чужой». Это дает им возможность впервые четко определить границы «новой» античной цивилизации, сформулировать «лингвокультурный» принцип самоидентификации: всякий, кто говорит по-гречески, - эллин, всякий, кто говорит на ином языке и придерживается других обычаев, - варвар. До конца античного мира в Греции в различной степени негативизма превалировало презрительное отношение к неэллинам. Понятие «варвар» обладало уже высоким уровнем абстрагированности, лишенным конкретных этнических черт, таким образом, говорили об образе варваров.
Выводы. Проблема греко-варварских отношений всегда отличалась своим противоречивым характером. Условия культурной парадигмы «свой-чужой» определяли развитие античного социума на раннем этапе. Только в греческом контексте понятие «варвар» ярко «эволюционирует», приобретает отрицательный смысл и становится враждебным понятию «эллин». Таким образом, оппозиция «свой-чужой» переходит на абстрактный уровень противопоставления, бинарный концепт «эллин-варвар» превращается в конфронтацию «грек-негрек», а понятие «варвар» предстает как образ и как штамп массового сознания. Первоначально понятие «варвар» равно как и этноним «эллин» имело чисто лингвистическое значение, которое сохранилось до конца античного мира с ярко выраженным пейоративным оттенком. Понимание древнегреческого слова λόγος - язык и рассудок - переносится на восприятие людей, говорящих на другом языке, и, следовательно, не способных разумно рассуждать. Идея интеллектуального и культурного превосходства получила свое воплощение в доктрине панэллинизма и была оформлена как проекция в идеологию конфронтации эллинов и неэллинов. Ментальная оппозиция «свой-чужой» и соответствующий ей паттерн поведения заменяется на бинарный концепт коммуникации «эллин-варвар», давая предпосылки для формирования политики открытого шовинизма.
Приоритетным направлением в изучении данной темы могут быть исследования, посвященные дальнейшей эволюции понятия «варварства» во времена Римской империи, что отражает новый уровень восприятия «чужих» культур античным человеком.
Литература
Андреев, Ю.В. Цена свободы и гармонии: Несколько штрихов к портрету греческой цивилизации / Ю.В. Андреев. - СПб.: Гос. Эрмитаж: Алетейя, 1998. - 399с.
1. Аристотель. Политика / Аристотель; пер. С.А. Жебелева, М.Л. Гаспарова. - Москва: АСТ, 2002. -395с.
2. Куле, К. СМИ в Древней Греции: Сочинения, речи, разыскания, путешествия ... / К. Куле; пер. с фр. С. В. Кулланды. - М.: Новое лит. обозрение, 2004. - 256с.
3. Маринович, Л.П. Возникновении и эволюция доктрины преврсходства греков над варварами // Античная цивилизация и варвары = The ancient civilization and the barbarians / Л.П. Маринович. - Москва: Наука, 2006 - Стр. 5-29.
4. Молчанов, А.А. Отношение к варварам в общеахейской династической традиции. // Античная цивилизация и варвары = The ancient civilization and the barbarians / А.А. Молчанов. - Москва: Наука, 2006. - Стр 30-46.
5. Платон. Государство / Платон // Диалоги. Книга вторая; пер. с древн.греч. – М.: Эксмо, 2008. – 1360с.
6. Платон. Сочинения Платона / Платон; пер. с греческого и обр. проф. Карповым. – М., 1863. – 470с.
7. Финлей, Дж. Греция под римским владычеством со времени завоевания римлянами до падения империи их на Востоке. 146 г. до Р.Х. - 717 г. по Р.Х. / Дж. Финлей; пер. С. Никитенко. - Москва: К.Т. Солдатенков, 1877. - 444с.
8. Фролов, Э.Д. Греция в эпоху классики (Общество. Личность. Власть) / Э.Д. Фролов - СПб.: Из-ий Центр "Гуманитарная Академия", 2001. - 602с.
9. Шестаков, С. П. Красноречие у древних греков в его влиянии на их историческую литературу / С.П Шестаков. - Казань: типо-лит. Имп. ун-та, 1901.- 87с.
10. Эллинизм: экономика, политика, культура / [Г. А. Кошеленко, Э. Д. Фролов, В. И. Исаева и др.]; Отв. ред. Е. С. Голубцова; [АН СССР, Ин-т всеобщ. истории]. - М.: Наука, 1990. - 376с.
11. Эмпирик, Секст Сочинения в двух томах / Секст Эмпирик; пер.с.древнегреч. – Т.2. - М.: «Мысль», 1976. – 421с.
12. Weiler I. Greek and Non-Greek World in the Archaic Period // GRBS. - 1968. - Vol.9. - P.21-29.
© Пантелєєва І.А., 2009