А.В. Камарали (Донецк)
СТАНОВЛЕНИЕ КОНЦЕПЦИИ ИНФОРМАЦИОННОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Розглянуто соціально-філософський аспект становлення інформаційної цивілізації, виявлено роль таких мислителів, як Д. Белл, А. Тоффлера, А. Печчеї в дослідженні проблем інформаційної цивілізації. Показано, що у період становлення та зрілості інформаційного суспільства стверджують себе нові ідеали й норми етики, які відповідають сутності цього гуманістичного суспільства, ідеали, ядро яких полягає в самоствердженні і всебічному розвитку людської особистості, в оптимістичному визнанні перспектив поетапного, циклічного прогресу людського суспільства, у терпимості до ідеалів, вірувань, етичних норм інших людей.
Ключові слова: інформаційна цивілізація, історична динаміка, інформаційне суспільство.
В том, что человечество вступило в переходной период, сейчас мало кто сомневается. Об этом свидетельствуют три главных параметра исторической динамики: скорость перемен (то, что казалось незыблемым, складывалось годами, десятилетиями, а то и столетиями, вдруг радикально меняется в течение нескольких месяцев, а то и дней); их глубина (сдвиги наблюдаются во всех уровнях и сферах общества); глобальные масштабы (трудно назвать страну, которая бы не была вовлечена в бурлящий водоворот перемен). Стремительно и болезненно, в обстановке острейшего кризиса, который не обошел ни одной стороны жизни общества, меняется все привычное, устоявшееся, в муках рождается будущее общество.
Это общество всесторонне анализируется в работах таких авторов, как: Д. Белл [1], В.Л. Иноземцев [2], Н.Н. Моисеев [3] и многих других. Однако, учитывая сложность этого феномена, в их трудах остались недостаточно освещенными социально-философские проблемы становления концепции информационной цивилизации.
Целью статьи является: социально-философский анализ становления концепции информационной цивилизации, а также вклад в развитие этой научной теории видных отечественных и зарубежных мыслителей.
Истоки теории информационного общества восходят к началу 60-х годов XX в., когда данный термин фактически одновременно был введен в США и Японии Ф. Махлупом и Т. Умасео. Ее развитие происходило в 80-е годы, когда с новаторскими работами выступили такие известные исследователи, как М. Порат, И. Масуда, Т. Стониер, Р. Кац и некоторые другие. Эта концепция, с одной стороны, продолжает позиции европейского позитивизма, идущие от Ж.-А. де Кондорсе и А. де Сен-Симона, и подкреплена авторитетом многих мыслителей XIX века, рассматривавших знание как показатель развитости общества, определяющий будущие пути социальной эволюции; с другой стороны, она позволяет через призму развития науки и технологий обратиться к исследованию новых потребностей и возможностей человека, к эволюции его личности. Такой подход представляется нам более продуктивным, чем исследования этих явлений лишь со стороны культуры, искусства и других форм субъективированного выражения личности. Этот подход сочетает преемственность в социальном развитии с провозглашением наступающего радикального сдвига в общественном устройстве, обусловленного переходом к обществу, где информация и знания обретают статус основного производственного ресурса. Последнее особенного активно подчеркивается в рамках концепции технотронного общества, а также доктрин, обозначающих нынешнее общество как «высокоинформированное», «общество знаний» или «социум, в котором знания имеют высшую ценность».
Разновидность концепции постиндустриального общества – концепция информационного общества, полагающая главным фактором общественного развития производство и использование научно-технической и другой информации. В ее разработку большой вклад внесли Збигнев Бжезинский, Даниел Белл, Джордж Пелтон, Алвин Тоффлер, Ханс Эванс и др. Рассматривая общественное развитие как смену стадий, сторонники информационного общества связывают его становление с доминированием четвертичного, информационного сектора экономики, следующего за сельским хозяйством, промышленностью и экономикой услуг. Они утверждают, что капитал и труд, как основа информационного общества, уступают место информации и знанию в информационном обществе. Революционизирующее действие информационной технологии приводит к тому, что в информационном обществе социальные классы, слои, группы заменяются социально недифференцированными информационными сообществами. Традиционно громоздким корпорациям противопоставляются малые экономические формы – индивидуальная деятельность на дому, электронный коттедж как модель человеческого существования в будущем. Они включены в общую структуру информационного общества с его инфосферой, техносферой и другими сферами человеческого бытия.
Выдвигается проект глобальной информационной цивилизации на базе синтеза телевидения, компьютерной службы и энергетики – «телекомпьютерэнергетики» (Дж. Пелтон). «Компьютерная революция» постепенно приводит к замене традиционной печати электронными книгами, изменяет идеологию, превращает безработицу в обеспеченный досуг (Ханс Эванс). Социальные и политические изменения рассматриваются в теории информационного общества как прямой результат микроэлектронной революции. Перспектива развития демократии связывается с распространением информационной техники. Алвин Тоффлер и Джордж Мартин отводят главную роль телекоммуникационной кабельной сети, которая обеспечивает двустороннюю связь граждан с правительством, позволяет учитывать их мнение при выработке политических решений. Технологическую трактовку получают проблемы преодоления социальных антагонизмов, отчуждения и дегуманизации. Труды в сфере «искусственного интеллекта» рассматриваются как возможность информационной трактовки самого человека [8, с. 268-269].
Широкое распространение, которое получила концепция информационного общества в различных ее модификациях, определяется в первую очередь двумя обстоятельствами. С одной стороны, ее основные положения прекрасно аргументированы, вполне соотносятся с историческим опытом, и построены вокруг некоторой оси, задаваемой технологическим развитием – одним из наиболее впечатляющих компонентов прогресса цивилизации. С другой стороны, несмотря на то, что теория информационного общества в силу ее гуманистической направленности имеет социал-демократический оттенок, она находится выше текущих идеологических баталий, что обеспечивает ей роль социальной метатеории.
Основой данной концепции служит оценка нового общества как резко отличающегося от господствовавших на протяжении последних столетий социальных порядков: происходит снижение роли материального производства; усиливается развитие сектора услуг и информации; иной характер человеческой деятельности; изменяются типы вовлекаемых в производство ресурсов; наблюдается существенная модификация традиционной социальной структуры.
В рамках постиндустриализма существует множество более частных подходов, авторы которых предпочитают говорить о постиндустриальном капитализме, постиндустриальном социализме, а также экологическом и конвенциональном постиндустриализме и т.д., однако фундамент концепции остается прежним, как остается прежним и имя ее основоположника – Даниела Белла. Рассматривая созданную им теорию, следует в первую очередь остановиться на его подходе к определению самого понятия информационного общества. Дав своей книги подзаголовок «Опыт социального прогнозирования», автор тем самым сформулировал основную задачу исследования: обнаружение тех трендов, которые способны определить облик мира в XXI столетии. Его анализ оказался сосредоточенным на процессах, так или иначе воплощающих в себе наиболее фундаментальные сдвиги в общественной жизни, и в то же время предварялся исследованием центральной парадигмы, дающей возможность рассматривать эти процессы в рамках единой концепции. Поэтому определение информационного общества, сформулированное Д. Беллом, отмечено некоторой двойственностью: оно трактуется и как объективная реальность, воплощающая в себе результаты происходящих сегодня изменений, и как определенная логическая конструкция, помогающая осмыслить современную ситуацию [5].
Этот второй аспект подчеркивается Д. Беллом гораздо резче, чем первый. Отмечая, что «концепция постиндустриализма служит попыткой обозначить перемены в социальной структуре» что «идея информационного общества, равно как и идея индустриального общества, или капитализма, имеет значение лишь в качестве концептуальной схемы», он, тем не менее, указывает, что данное понятие «определяет единую сумму проблем, с которыми придется столкнуться обществам, становящимся информационными» [1].
Таким образом, автор применяет понятие постиндустриализма как к научной концепции, так и к обществу, способному стать информационным.
Фундаментальной методологической проблемой становится для Д. Белла оценка основного отличия информационного обществ от доиндустриального и индустриального. Во главу угла он ставит место человека в отдельных типах общества. Хотя автор исследует и технологические уклады, доминирующие в доиндустриальном, индустриальном и информационном обществах, и базовые принципы организации этих социальных систем, основное его внимание сосредоточено на отношении человека к окружающему миру и другим людям. Именно противопоставление этих трех типов общества как воплощений «взаимодействия человека с природой», «взаимодействия человека с преобразованной природой» и состояния «игры между людьми» с нашей точки зрения является важнейшим теоретическим достижением автора.
Останавливаясь на определении Д. Беллом доиндустриального, индустриального и информационного обществ, являющемся важной структурной частью его концепции, обратим внимание на несколько существенных деталей.
Каким видятся автору основные признаки того или иного социального порядка? Здесь мы обнаруживаем тот «технократический» подход, за который работа Д. Белла была подвергнута критике марксистами, но который, тем не менее, представлял собой значительный шаг вперед по сравнению со спекулятивными рассуждениями самих критиков.
Доиндустриальное общество определяется прежде всего как такой социальный порядок, который основан на примитивных производственных формах, развивающихся прежде всего в областях, обеспечивающих добычу и первичную обработку ресурсов, наиболее пригодных для удовлетворения самых настоятельных потребностей. Труд в этом случае является неквалифицированным, развитие способностей человека обусловлено в первую очередь сложившимися традициями, и люди остаются неразрывно связаны с прошлым. Традиционное общество, как его описывает автор, отличающееся весьма слабой степенью своего динамизма.
Индустриальный слой знаменует собой радикальный разрыв с такой традиционностью. В его рамках добыча ресурсов сменяется производством заранее определенных продуктов; возрастает квалификация работников; основным производственным ресурсом становится энергия; человек оказывается способным делать определенные локальные технологические и хозяйственные прогнозы.
Наконец, информационное общество противопоставляется автором индустриальному в качестве такого, где производство как дискретный и постоянно возобновляющийся процесс сменяется непрерывным воздействием на окружающую среду, а каждая сфера человеческой деятельности оказывается тесно связана со всеми другими. В этих условиях основным ресурсом становится информация, приоритет переходит от полуквалифицированных работников к инженерам и ученым, дальнейшее совершенствование знаний человека о мире происходит в первую очередь на базе применения абстрактных моделей и системного анализа, центральное значение приобретает кодификация теоретического знания, а важнейшей задачей становится перспективное прогнозирование хозяйственных и социальных процессов. Так, автор рисует картину комплексного и открытого в будущее общества.
Д. Белл решает проблему многовариантности развития на этапе становления информационного общества. Он полагает, что не существует необходимости в строгом движении по одной определенной траектории прогресса, и пути перехода к постиндустриализму могут существенно различаться для разных народов, составляющих цивилизацию. Тем самым он не поддерживает ни концепцию «конвергенции», весьма широко распространенную в 70-е годы XX в., ни идею явного превосходства какой-либо одной из социальных моделей. Это обосновывается автором посредством апелляции к тезису о том, что новое общество, как правило, не рождается из основных противоречий предшествующего. Полемизируя с линейной теорией прогресса К. Маркса, настаивающей на последовательной смене отдельных способов производства, Д. Белл пишет: «Буржуазное общество, зародившееся в XIII в., сложилось из ремесленников, купцов и свободных профессионалов, чья собственность состоит в их квалификации или их готовности идти на риск и чьи земные ценности совершенно не совместимы с уходящей театральностью рыцарского стиля жизни…Оно зародилось вне феодальной землевладельческой структуры, в свободных общинах или городах, которые к тому времени уже освободились от вассальной зависимости. И эти маленькие самоуправляющиеся общины стали основой европейского торгового и индустриального общества» [1, с. 504].
По аналогии автор полагает, что информационное общество не вырастает из наиболее острых противоречий индустриализма, а возникает вместе с появлением новых структур, скорее не антииндустриалистских, а не-индустриалистских. Важнейшей из них является научная общность, в силу чего можно утверждать, что «корни информационного общества лежат в беспрецедентном влиянии науки на производство» [1, с. 504], что особенно очевидно во второй половине XX в. Между тем потенциал научного прогресса и способы его реализации весьма разнообразны, что и обусловливает отсутствие четко очерченного пути становления постиндустриального строя и допускает существенные отличия этого процесса от страны к стране [2, с. 9-11].
Как видно из приведенных выше основных положений теории информационного общества, по Д. Беллу, главный водораздел между индустриальным и информационным обществами лежит в технологической сфере. Теоретическое знание и информатизация, социальная структура приобретает новое значение прежде всего в связи с преобразованиями в области технологий, структуры производства. Радикальные перемены в самом человеке, его менталитете, социокультурном строе отходят на задний план. Но это и есть продолжение основных принципов индустриального общества, хотя и на технологическо-информационной стадии его развития. Кроме того, Д. Белл исходит из тенденций, которые наблюдаются в странах западного мира, оставляя в стороне тенденции, которые наблюдаются в странах, находящихся в доиндустриальном и раннеиндустриальном обществе, где проживает подавляющее большинство населения, игнорируя растущую пропасть между богатыми и бедными странами.
Принципиально иных подходов к характеристике будущего общества придерживаются Питирим Сорокин и Аурелио Печчеи, выдвигающие на передний план изменения в человеке, принцип гуманизма.
Питирим Сорокин полагал, что на смену чувственному социокультурному типу идет интегральное общество, что капитализм и коммунизм объединяется в промежуточный строй, который будет представлять «эклектическую смесь характеристик двух систем», и «если будет дано необходимое время для его мирного развития, он в конечном счете вырастет в единый интегральный социальный, культурный и личностный строй в человеческой вселенной» [7, с. 117-118].
Основатель Римского клуба Аурелио Печчеи, формулируя основные контуры информационного общества, подчеркивал его гуманистический характер. «Главная отличительная черта рождающейся, переживающей начальный период фазы становления информационной цивилизации – возрождение гуманизма, поэтому мы называем ее гуманистической. Это не просто возврат (в результате многовековых колебаний исторического маятника) к приоритету ценностей свободной творческой личности эпох афинской демократии или итальянского Ренессанса, породивших взлеты человеческого духа. Возврат к гуманизму после угнетающей машины индустриального Молоха происходит на новой основе, он обусловлен изменившимися условиями жизни и развития общества» [6, с. 272].
С точки зрения Печчеи, различие исторических эпох, смена мировых цивилизаций определяется, прежде всего, духовным миром, положением человека в обществе, его новыми возможностями. Характерная черта и трагизм индустриальной цивилизации состоят в том, что человек – творец могущественных машин и совершенных технологий, огромных технических, политических, социальных систем сам становится их рабом.
Русский философ Николай Бердяев еще в 1918 г. отмечал, что конец Ренессанса и присущего ему гуманизма, кризис рода человеческого произошел с вхождением машины в жизнь человеческих обществ. «Переворот во всех сферах жизни начинается с появления машины. Происходит как бы вырывание человека из недр природы, замечается изменение всего ритма жизни». Процесс машинизации и механизации человеческой жизни «убил ренессанское обращение к природе, оторвал человека от природы, по-новому поставил между человеком и природой машину, механизируя человеческую жизнь и замыкая человека в искусственную культуру» [4, с. 118].
В переходной период, когда век господства машины подходит к концу, приходит время нового гуманизма, раскрепощающего творческие, духовные силы человека, высвобождающего его из машинного плена. Информационная революция не является главной отличительной чертой нового общества. Более того, она таит в себе опасность продления технократического господства в рамках всемирной информационной машины, ухода человека в виртуальный мир от трудностей реального мира, полного жизненных сил и противоречий. Концепция информационного общества может стать теоретической базой возрождения одряхлевшего, переживающего последнюю фазу своего жизненного цикла индустриального технократизма в новой, более мощной и угнетающей человека оболочке. На это обращает внимание Н.Н. Моисеев: «Представим себе, что вся та информационная система, которая уже создана на нашей планете и мощность которой возрастает экспоненциально с каждым десятилетием, окажется однажды в руках небольшой группы людей, преследующих собственные корыстные интересы. Последствия предугадать нетрудно – это постепенное усвоение миллиардами людей неких новых стандартов мышления, оценок происходящего и восприятия действительности, выгодных этой одиозной группе лиц. В подобной ситуации произойдет глобальное зомбирование планетарного человечества. Это будет изощренный информационный тоталитаризм, который страшнее любых форм тоталитаризма, известных человечеству… Это своеобразный интеллектуальный геноцид» [3, с. 85].
Поэтому Моисеев придерживается позиции, что главное в общечеловеческой революции конца XX – начала XXI вв. – это возрождение гуманизма, приоритет и раскованность творческой личности.
Информационная революция, как и поворот в отношениях с природой и в других сферах человеческого общества, - это лишь составные элементы данного переворота, подкрепляющие его данную тенденцию, средства для достижения главной цели. Поэтому рождающееся информационное общество – это прежде всего креативно-гуманистическое общество, хотя оно с разных позиций может характеризовать и как гуманистически-информационное, и как гуманистически-экологическое (ноосферное) и т.д. В этом считают Моисеев, Яковец и др. суть, ядро глобальной информатизации [3; 9].
Один из вариантов концепции информационного общества разработал Алвин Тоффлер в книге «Третья волна». Наблюдая упадок старых и возникновение новых отраслей производства, Тоффлер предложил схему возможных трансформаций социальной и технологической реальностей, названных им «третьей волной». Он видит непосредственную связь в изменении образа техники и образа жизни, ее ценностей: техника обуславливает тип общества и тип культуры, причем влияние имеет волнообразный характер. До- и постиндустриальные волны в развитии техники и ее влиянии на общество описываются Тоффлером как симметрично разбегающиеся: если первая аграрная волна, шедшая почти десять тысяч лет, выплеснула индустриально-заводской, массовый тип культуры и общества, то «третья волна» уносит человечество от него в бесконечность технологического творчества индивидуумов. Однако центр «трех волн» в развитии технических цивилизаций образует заводское производство – силовая техника «второй волны», проекция сенсорно-моторной деятельности человека; она подчеркивает отсутствие подобной техносферы до промышленной революции и отличие новых технологий от техники индустриализма. Индустриализм, по Тоффлеру, - целая цивилизация со старым образом техники, ей соответствует особая гносеология, особый образ жизни; она характеризуется централизацией, гигантизмом и единообразием (массовидностью), сопровождающимися угнетением, убожеством и экологическим упадком. Преодоление пороков индустриального мира Алвин Тоффлер считает возможным в будущем.
Суммируя сказанное, можно сформулировать концепцию современного информационного общества, данную в работах Д. Белла, Печчеи и т.д.
Общество является информационным, если:
- любой индивид, группа лиц, предприятие или организация в любой точке страны в любое время могут получить за соответствующую плату или бесплатно на основе автоматизированного доступа и систем связи любые информацию и знания, необходимые для их жизнедеятельности и решения личных и социально значимых задач;
- в обществе производиться, функционирует и доступна любому индивиду, группе или организации современная информационная технология, обеспечивающая выполнимость предыдущего пункта;
- имеются развитые инфраструктуры, обеспечивающие создание национальных информационных ресурсов в объеме, необходимом для поддержания постоянно убыстряющего научно-технологического и социально-исторического прогресса. Общество в состоянии производить всю необходимую для жизнедеятельности информацию, и прежде всего научную. Последний пункт особенно важен для понимания концепции информационного общества, так как в настоящее время имеется ряд стран, например, в азиатском регионе, обладающих высоким уровнем информационной технологии, выдерживающих конкурентную борьбу на мировых компьютерных и информационных рынках и обеспечивающих компьютерную насыщенность в быту, производстве и управлении, но получающих основную часть научной информации и знаний главным образом из США, а также из Западной Европы и Японии. Поэтому в полном смысле слова они не являются информационными обществами;
в обществе происходит процесс ускоренной информатизации и роботизации во всех сферах и отраслях производства и управления; происходят радикальные изменения социальных структур, следствием которых оказывается расширение сферы информационной деятельности и услуг. В этой сфере трудится большинство работающего населения, по крайней мере не менее 50% общего числа занятых; число занятых в традиционных сферах производства неуклонно снижается при столь же неуклонном повышении производительности труда и качества продукции.
Следует со всей определенностью отметить, что состояние концепции информационного общества не является сегодня идеальным и совершенным. Уже в начале 80-х годов стало очевидным, что, хотя все известные подходы и стремятся предложить достаточно широкую и всеобъемлющую картину социальной трансформации, методологически и терминологически они остаются весьма ограниченными. Наиболее четко это обстоятельство было отмечено в 1980 году О. Тоффлером, заявившим, что не только все ранее выдвигавшиеся обозначения будущего общества, но и предложенный им самим термин «супериндустриальное общество» нельзя рассматривать как адекватные.
Выводы. До сих пор, никому не удалось ни определить новую общественную стадию в качестве социального целого, заданного одной глобальной характеристикой или становлением некоего принципиального отношения, ни объяснить, каким образом все остальные, очевидно важные, процессы и явления обусловлены подобной фундаментальной трансформацией. Описание формирующегося общества осуществляется на разных уровнях абстракции одновременно, а остальные элементы происходящих изменений рассматриваются параллельно, не обуславливая друг друга. Так, у Д. Белла доиндустриальное, индустриальное и информационное общества противопоставляются по четырем основным направлениям: по превалирующим ресурсам, методу производственной деятельности, организации технологии и характеру построения отношений человека и природы. О. Тоффлер при анализе первой, второй и третьей «волн» в истории рассматривает в аналогичном контексте источники энергии, ресурсы, характер труда, а также роль информационной сферы и политической системы. И в первом, и во втором случаях как относительно однопорядковые рассматриваются процессы, протекающие на разных уровнях хозяйственной и социальной структуры, причем их взаимообусловленность или прослеживается формально, или вообще не затрагивается. В результат картина будущего общества оказывается мозаичной, а остальные принципы его организации – неопределенными.
Абсолютное большинство авторов, рассуждающих о новой эпохе, обеспокоено тем, что в наиболее развитых цивилизациях XXI в., а именно в странах Запада, технико-экономическая компонента не только доминировала, но под час и подавляла культурно-этическую составляющую. В этой связи ставится задача перехода от техногенной, в том числе информационной цивилизации к антропоцентрической цивилизации, где основной ценностью был бы человек (а не техника). В это время весьма энергично обсуждаются ценностные составляющие грядущих цивилизаций. Какие именно станут в них доминирующими: удовольствие, свобода, справедливость, национальная принадлежность, мир, счастье? Ответ на поставленный вопрос по необходимости увел бы нас в глубь обширных историко-сравнительных исследований, что не входит в наши намерения.
В период становления и зрелости информационного общества утвердятся идеалы и нормы этики, отвечающие сущности этого гуманистического общества, ушедшие вперед и от нигилизма, и от религиозного возрождения переходного периода, - идеалы, ядро которых – в самоутверждении и всестороннем развитии человеческой личности, в оптимистическом признании перспектив ступенчатого, цикличного прогресса человеческого общества, в терпимости к идеалам, верованиям, этическим нормам других людей. Зачатки такой идеологии и морали уже сейчас созревают во многих странах, но пока не являются преобладающими.
Литература
1. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. М.: Academia, 1999. – 543 с.
2. Иноземцев В.Л. Социология Даниела Белла и контуры современной постиндустриальной цивилизации // Вопросы философии. – 2002. - №5. – С.9-20.
3. Моисеев Н.Н. Судьба цивилизации. Путь разума. М.: МНЭПУ, 1998. – 212 с.
4. Бердяев Н.А. Смысл истории. М.: Мысль, 1990. – 309 с.
5. Иноземцев В.Л. За переделами экономического общества. – М.: Academia - Наука, 1998. – 640 с.
6. Печчеи А. Человеческие качества. М.: Прогресс, 1985. – 321 с.
7. Сорокин П.А. Главные тенденции нашего времени. М.: Наука, 1997. – 351 с.
8. Андрющенко В.А. Социальная философия. – К.–Х.: Единорог, 2002. – 736 с.
9. Яковец Ю.В. Русский циклизм: Новое видение прошлого и будущего. The Edwin Mellen Press. N.Y., 1999. – 346 с.
Рецензент: завідувач кафедри теорії культури і філософії науки, професор І.З. Цехмістро