Е.В. Гомозова
САКРАЛЬНОЕ И ВИРТУАЛЬНЫЕ КОРНИ СОЗНАНИЯ
У даній статті пропонується обґрунтування точки зору, згідно з якою людина є «віртуальною істотою», тобто сутність людини, що відрізняє її від живих істот інших біологічних видів полягає у віртуальності або, говорячи іншими словами, у тім, що людина живе не тільки й не стільки в реальному світі, а у світі віртуальному, світі абстрактних уявлень, відділених від реального тут і зараз. Для цього необхідно насамперед роз'яснити різні смислові нюанси терміна «віртуальність», для того щоб далі погодити їх із сутністю людини. Останнє досягається за допомогою поєднання трьох концепцій, а саме концепції галюциногенного походження свідомості Девіда Льюіса Вільямса, концепції трудової діяльності як фактора еволюції людини Ф. Енгельса та концепції сакрального Ж. Батая.
Ключові слова: сакральне, віртуальність, свідомість.
В данной статье предлагается обоснование точки зрения, согласно которой человек есть «виртуальное существо», т.е. сущность человека, отличающая его от живых существ других биологических видов состоит в виртуальности или, говоря иными словами, в том, что человек живёт не только и не столько в реальном мире, но в мире виртуальном, мире абстрактных представлений, отделённых от реального здесь и сейчас. Для этого необходимо прежде всего разъяснить различные смысловые нюансы термина «виртуальность», с тем чтобы далее увязать их с сущностью человека.
Изначально термин «virtus» употреблялся в качестве категории этики, обозначающей добродетель. С развитием этической категории «добродетель» обогащалось соответственно и значение «virtus». Например, понятие воинской добродетели стало интерпретироваться как сила, энергия, следовательно, и «virtus» приобрёл смыслы мужества, энергии и силы. В дальнейшем, у Аристотеля и у схоластов произошла переориентация смысла «virtus» с энергии, связанной с добродетелью, на энергию как потенцию, возможность, способность. «Энергия получает статус первопричины перехода возможности в действительность, обозначая себя как бытие-в-действии» [5, 57]. Именно она, считает Хоружий, является адекватным языком передачи виртуальной реальности.
В рамках схоластической философии виртуальность становится понятием, которое обретает категориальный статус в ходе переосмысления платоновской и аристотелевской парадигм: было зафиксировано наличие определенной связи между реальностями, принадлежащими к различным уровням в собственной иерархии. Категория «виртуальности» активно разрабатывалась также и в контексте разрешения иных фундаментальных проблем средневековой философии: конституирования сложных вещей из простых, энергетической составляющей акта действия, соотношения потенциального и актуального. Фома Аквинский посредством категории «виртуальность» осмысливал ситуацию сосуществования (в иерархии реальностей) души мыслящей, души животной и души растительной: «Ввиду этого следует признать, что в человеке не присутствует никакой иной субстанциальной формы, помимо одной только субстанциальной души, и что последняя, коль скоро она виртуально содержит в себе душу чувственную и душу вегетативную, равным образом содержит в себе формы низшего порядка и исполняет самостоятельно и одна все те функции, которые в иных вещах исполняются менее совершенными формами» [4].
Таким образом, в эпоху средних веков к обозначенной выше интерпретации термина «virtus» добавляются ещё две: возможность содержать в себе спектр возможностей, способность одной реальности генерировать другую реальность, каждая из которых отличалась бы своими законами существования; возможность существования множественности миров (мира загробного, мира богов, земного мира).
Становление монистической «научной картины мира», заменившей божественные закономерности на «законы природы», означало постулирование одной реальности — «природной» — при сохранении общекосмического статуса virtus как особой, всепроникающей силы. Следовательно, в эпоху Нового времени термин «виртуальность» стал практически невостребованным.
В индустриальную эпоху идея виртуальности вернулась в лоно естественных наук, а именно в физику. Виртуальными назывались объекты следующего (по отношению к реальности низлежащей, порождающей их) уровня. Эти объекты онтологически равноправны с порождающей их «константной» реальностью и автономны; при этом их существование полностью обусловлено перманентным процессом их воспроизведения порождающей реальностью — при завершении указанного процесса эти «виртуальные объекты» исчезают. С развитием гуманитарных наук понятие «виртуальности» распространяется и на другие сферы знания, что стало основой для создания не только конкретно-научных, но и философских идей виртуальности. Однако, изначально, в философии и психологии этот термин осмыслялся в контексте человеческой субъективности. А Бергсон, например, писал о том, что идея виртуальности представляет собой идею существования объекта, который «отсутствует здесь и сейчас, но реально проявляет себя» [2, 290]. Гуссерль говорил о том, что именно человеческая субъективность имеет место в качестве особого рода бытия. Со второй половины ХХ века в области гуманитарного знания термин «виртуальное» стал интерпретироваться как мнимое. Отсюда возникает и новая оппозиция: виртуальное - реальное, а уже с 70-х годов ХХ века появляется такое словосочетание как «виртуальная реальность», которое означало пространство, созданное посредством компьютерных технологий. Таким образом, термин «виртуальный» означал вымышленный, несуществующий в действительности, а понятие «виртуальная реальность» - вымышленное, искусственно созданное пространство, в которое при желании можно было погрузиться, чтобы отдохнуть от мира реального.
Примерно 196 тысяч лет назад, а по некоторым подсчётам и раньше, наши первобытные предки достигли полного анатомического сходства с современным человеком. Загадкой остаётся лишь тот факт, что поведение их на первых порах значительно отставало от типа нервной системы и внешнего вида, успевших достичь современных форм развития. Во всяком случае, лишь около 100 тысяч лет назад наши предки начали демонстрировать первые признаки символических способностей. По мнению многих исследователей, в этот момент произошла так называемая «культурная революция», вследствие которой люди обнаружили у себя способность к символическому мышлению и религиозному творчеству. Каким образом это произошло? Эту проблему изучает множество учёных и на данный момент существует значительное количество концепций, объясняющих этот феномен. Одной из концепций является концепция галюциногенного происхождения сознания, представленная, по большей части, в работах Хэнкока Грэма и Дэвида Льюиса Вильямса [6].
Одним из основных тезисов данной концепции является утверждение о том, что указанная культурная революция и появление способности к оперированию символическими формами связаны изменёнными состояниями сознания, открытыми нашими предками около ста тысяч лет назад.
Насколько можно судить из достоверных источников, первобытные люди верили в существование множественности миров, которые, однако, существуют не разрозненно, а пересекаясь друг с другом и влияя друг на друга. Если человек не мог объяснить какой-либо феномен физического мира, он считал, что этим руководят какие-то высшие силы, сущность которых была для него непостигаема. Кроме того, важное место в мировоззрении древних людей занимала вера в духов, в существование особого мира, который населяют духи предков. Эти духи призваны были защищать и помогать смертным, поэтому люди считали необходимым прислушиваться к их советам и указаниям. Однако, обычным путём мир духов увидеть было невозможно. Лишь «призванные» могли проникнуть в этот мир, чтобы встретиться с потусторонними существами, говорить с ними, просить о помощи и даже вступать с ними в опасную битву, защищая сородичей. Ими были мужчины, называемые в современной науке шаманами («тот, кто знает»). Главная черта, которой должен был обладать шаман, - это умение по собственной воле входить в изменённые состояния сознания.
Поскольку главной целью шаманской практики является достижение состояния экстаза, то было разработано множество способов для вхождения в транс. Битье в барабан, манипулирование дыханием, всякие суровые испытания, голодание, театрализованные иллюзии, половое воздержание – все это освященные временем методы вхождения в транс, необходимый для работы шамана. Но ни один из этих методов не является столь же эффективным, древним и всесокрушающим, как использование растений, содержащих химические соединения, вызывающие видения. Грэм Хэнкок в своей книге «Сверхъестественное. Боги и демоны эволюции» приводит примеры конкретных растений, способствующих погружению в изменённые состояния сознания. Племена таких центральноафриканских стран как Габон, Камерун, Заир используют для «путешествия» в мир духов ядовитое растение, которое называется ибога (Tabernantbe iboga); племена перуанской Амазонки употребляли напиток, который получил название “аяуаска” (лоза мёртвых). Этот отвар способен переносить людей в иную реальность. Одним из составляющих компонентов этого напитка богат сильнодействующим галлюциногеном. Существует также версия о применении особого гриба «Шапка Свободы» [6].
Многие исследователи выдвигают теорию, согласно которой использование галюциногенных препаратов и растений стало предпосылкой возникновения религии. Человек смог посетить иную реальность увидеть потусторонние существа и, следовательно, поверил в существование какой-то высшей силы. «…именно галлюцинации дали толчок первым религиозным представлениям о потустороннем мире» [6, 87]. То есть, связи со способностью входить в «изменённые состояния сознания», в котором он встречается с видениями, возникают религии.
В основании всех мировых религий лежит духовный опыт тех неординарных и харизматических личностей, которые способны были всупать в контакт со сверхъестественным, а затем делится своими знаниями с прочими членами общества. Таким образом, по причине того, что трансперсональный момент впервые довольно чисто представлен в шаманизме и шаманизм же оказывается первой из форм религии, которая располагает достаточно сформировавшейся психотехникой, мы склонны в определенной мере смотреть на него как на самый ранний пример религии в собственном смысле этого слова, как на антропологический и экзистенциальный феномен религиозного характера, в котором собственный признак религии представлен отчетливо и непосредственно.
Мифическое мировосприятие основывалось на отождествлениях и асоциациях одних объектов с другими. Вследствии таких отождествлений определённые объекты приобретают совершенно другое содержание, становясь вместилищем нуминозных сил и энергий. То есть, в определённый момент дерево перестаёт быть просто деревом, а становится вместилищем какого-либо бога или духа. Следовательно, происходит эпифания этого бога или духа [7, 101]. Эпифания собственно и является манифестацией одной реальности в другой. Именно стремление как-то образом зафиксировать пережить эпифанию и становится толчком к появлению искусства[1] и использования усовершенствованных орудий.
Теория галюциногенного происхождения сознания исходит из первичности виртуального мира по отношению к миру человеческому. Т.е., попросту говоря, обезьяна каким-то образом (вероятно посредством галюциногенов) приобщилась к виртуальному миру и стала, вследствие этого, человеком. Т.е. не человек создаёт виртуальный мир, а виртуальный мир создаёт человека.
Классическая гуманитарная наука эпохи Модерна, однако, придерживается противоположной точки зрения на этот счёт, а именно, что виртуальный мир возникает вместе с человеком (конструируется им) в процессе его эволюции. В частности, согласно Ф. Энгельсу, решающую роль в развитии сознания сыграл труд. Труд — «первое основное условие всей человеческой жизни, и притом в такой степени, что мы в известном смысле должны сказать: труд создал самого человека» [8], изготовление орудий изначально имело лишь утилитарный характер, однако постепенно материальное производство создало мир культуры, то есть природных объектов, измененных рукой человека в целях удовлетворения его потребностей. Эта «вторая природа», постепенно становится все шире и разнообразнее. В ее объектах воплощается творчество человека, его физические и духовные способности.
В рамках марксистской концепции отмечалось, что трудовая деятельность — не приспосабливание человека к природе, которое присуще животному, а изменение ее. Таким образом, акцент делался на целенаправленной трудовой деятельности человека.
Начинавшееся вместе с развитием руки, вместе с трудом господство над природой расширяло с каждым новым шагом вперед кругозор человека. В предметах природы он постоянно открывал новые, до того неизвестные свойства.
Вместе с тем труд развивал и продолжает развивать самосознание человека. Самосознание есть отражение каждым человеком его роли в коллективе и обществе, которую он играет своими действиями и поступками.
Рассматривая человека с позиции материализма, К. Маркс и Ф. Энгельс стремились определить, в чем состоит отличие человека от животного, установить, в чем заключается сущность человека как родового существа. Маркс указывал, что человек есть не только природное, но в то же время и общественное существо, реализующее своим деятельным отношением к миру условия своего материального и социального существования. Таким образом, согласно марксизму, труд создал не только человека, но и общество: оно возникло как результат взаимной связи людей в процессе труда и, прежде всего, в материальном производстве [3].
Для понимания роли трудовой деятельности в формировании человеческого сознания и культуры важными являются также рассуждения Маркса о «базисе и надстройке». В марксистской теории виртуальность носит, прежде всего, социальный характер. Материальное первично, а идеальное (сознание) вторично, является всего лишь функцией материального. Базис материален, надстройка виртуальна.
Внутренний мир человека, составляющий сущность его сознания, есть результат интериоризации существующих общественных отношений и совершаемых действий. Т.е. сознание является результатом развития общественных отношений и возможно только в обществе. Получается круг. Сознание становится результатом развития общественных отношений, последние же в свою очередь возможно только при условии прогресса в развитии сознания. Развитие сознания – результат использования и совершенствования орудий, но последнее возможно только вследствие эволюции сознания. В принципе, такой круг допустим, но остаётся вопрос, с какой стороны находится вход в данный круг (круги), т.е., что послужило первопричиной движения. Психология и )метафизика в качестве учения о невидимом) вообще являются слабым местом марксизма.
Чтобы осмыслить связь между трудовой деятельностью и социальной/ психической виртуальностью стоит для начала обратиться к концепции Жоржа Батая и его рассуждениями о «происхождении религии». Он говорит о том, что человеческое сознание неотъемлемо связано с миром вещей. Предметы, которые воспринимает человек, без наличия сознания были бы «невидимыми». Своё бытие вещи получают лишь, преломляясь сквозь призму человеческого сознания. Для обоснования своих суждений Батай проводит сравнение животного мира и мира человека. На основании этого, автор утверждает, что животный мир – мир имманентности и непосредственности, в нём нет способности к самотрансцендентированию. Этот тезис автор обосновывает на примере ситуация «пожирание» одного зверя другим. Хотя звери одного вида и не едят друг друга, они всё же не отличают себя от остальных зверей, ибо для отличения требуется полагание объекта как такового, а это является нехарактерным для животного. Человек же, напротив, проводит чёткое различие между собой и объектами окружающего его мира. Только в человеческом состоянии проявляется трансцендентность сознания по отношению к вещам. «Характерной чертой человеческого сознания является полагание объекта, отсутствующее в животном мире. У человека оно имеет место при использовании орудий. Сознание человека полагает орудие как объект постольку, поскольку оно вырабатывается ради своего конечного назначения. Вырабатываемое орудие есть зародышевая форма «не-я» [1, 60]. Таким образом, у человека чёткое и ясное осознание себя появляется лишь с тех пор, когда он начинает воспринимать себя извне, как другого. Кроме того, человек получает возможность воспринимать извне имманентные элементы в качестве объектов. В конечном счёте, человек начинает воспринимать каждое явление – себя, животное, природу, мир в целом – одновременно и изнутри и снаружи, что порождает субъект-объектные отношения, важное место в которых занимает орудие. Однако, такие отношения означают также расщеплённость восприятия и, как результат, ярость по этому поводу [1].
С человеческим сознанием связано «чувство сакрального». Сакральное отождествляется с утраченной (вследствие использования орудий и связанных с этим субъект-объектных отношений) целостностью. В этом состоит двойственность человеческого бытия – расщеплённость и дискретность объектного мира с одной стороны, и туманное воспоминание об утраченной целостности и непрерывности как необходимый атрибут мира внутреннего - с другой. Первое является внешним, второе – внутренним. Стремясь обрести целостность человек может разрушать вещи (орудия, другие живые существа, воспринимаемые извне), с тем, чтобы освободить внутреннюю сущность имманентную изначальной целостности. В этом состоит, согласно Батаю, смысл жертвоприношения. Жертвоприношения на какой-то момент восстанавливает целостность, погружая человека в сферу сакрального. Именно она, а не объективные экономические отношения, объединяет людей в социум, выступая одним из факторов его эволюции. Таким образом, разрешается проблема круга индивидуальное – общественное сознание. Остаётся проблема круга сознание – орудие.
Разрешить эту проблему можно через анализ отношения сознания ко времени. Единственным модусом бытия животных является непрерывность. Модусом же человеческого мира выступает дискретность объективного мира. Но объект может быть выделен лишь постольку, поскольку неявно подразумевается его длительность. Можно сказать, что способность к трансцендентированию появилась у человека в связи с осознанием связи и различения между прошлым и будущим [1, 73]. Откуда такие связь и различение? Можно сделать предположение, что из переживания изменённых состояний сознания. Т.е. разные миры, переход из одного мира в другой, первичное расщепление. Позднее из этого расщепления рождается расщеплённость, порождающая смысл и осмысленное использование орудий. Круг замыкается.
Таким образом, сопоставление концепции галюциногенного происхождения сознания с концепциями Ф. Энгельса и Ж. Батая позволяет построить достаточно целостную концепция происхождения и развития сознания, культуры, общества. Ключевым концептом этой теории будет понятие виртуального, виртуальности в качестве оппозиции реального. Репрезентацией же способности человека к вхождению в мир виртуального являются созданные в древности мифы, первобытные формы религии, а также первобытное искусство.
1. Батай Ж. Теория религии // Проклятая часть. Сакральная социология. М.: «Ладомир», 2006, – С. 56-100.
2. Бергсон А. Творческая эволюция. – М., 1914. – 467с.
3. Маркс К. Капитал // http://www.philos.msu.ru/vestnik/philos/art/2002/capital_trud.htm
4. Татаркевич В. История философии. Античная и средневековая философия // http://polbu.ru/tatarkevich_philohistory
5. Хоружий С.С. Род или недород? Заметки к онтологии виртуальности // Вопросы философии, №6, 1997. – 57-73с.
6. Хэнкок Г. Сверхъестественное. Боги и демоны эволюции. – М.:Эксмо, 2007. – 800 с.
7. Хюбнер К. Истина мифа. / Пер. с немецкого. – М.: «Республика»,1996. – 448 с.
8. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // http://www.hrono.ru/libris/lib_e/engels_sem00.html
Рецензент: доцент кафедри теорії культури і філософії науки І.П. Білецький
[1] Прежде всего, имеется в виду знаменитая наскальная живопись, изображения животных и т.н. «териантропов» (зверолюдей) на стенах пещер. Согласно концепции галюциногенного происхождения сознания эти изображения представляют собой не изображения реальных животных «с натуры», а именно попытку зафиксировать пережитые видения.